Поэма о Привольном ( Иванов В.Я /1993 г. )

Привольное (ностальгическая поэма)
Родным и землякам посвящаю

На земле Азербайджана,
У Талышских дивных гор,
На краю степи Мугана
Люди жили с давних пор.

Еще в прошлое столетье
Здесь селились казаки,
Обживали земли эти,
И границу берегли.
Русских сел в Азербайджане
Было много в те года,
От Баку до Ленкорани
Размещали их тогда.

Наших предков отселили
Из своих родных сторон.
Лишь за то, что они чтили
Свой обычай и Закон.

Все здесь было у народа,
Чтобы жить и процветать:
И чудесная природа,
И желание пахать.

Правда, климат был жестокий:
Летом — страшная жара.
Ну, а осенью глубокой,
Грязь — не выйти со двора.

Зима мягкая с дождями,
Мало снега, холодов.
Но зато весной бывало
Вокруг множество цветов.

Расцветали пышно розы.
И фиалки, и сирень,
Не страшась ни чьей угрозы
Рвали все кому не лень.

Здесь селенье основали
На краю чужой земли,
Люди русские с Кубани,
И Привольным нарекли.

Село строилось добротно,
Каждый дом имел лицо,
Чтобы в них жилось вольготно,
Возводилось и крыльцо.

Может, вспомнить вы хотите
Деревенское жилье?
Значит, вы мне разрешите
Вам напомнить про нее.

Самой важной в каждом доме
Печка русская была.
Она дом обогревала
И кормила нас тогда.

Правда, не всегда хватало,
Дров, чтоб печь зимой топить.
Ах, как мерзли мы бывало,
Мне во веки не забыть!

Хотя в печке для просушки
И для большей теплоты,
Были сделаны горнушки,
Где любили спать коты.

Под загнеткою держали
Сковородки, чугуны,
А в углу всегда стояли
Кочерга и рогачи.

Если стужа начиналась
Вдруг холодною зимой,
Вся семья на печь взбиралась
За приятной теплотой.

В общем, не было богато
Деревенское житье.
Все же мне было приятно
Вам напомнить про нее.

Во дворах росли деревья
В каждом доме палисад
Зрели фрукты на варенье.
Для веселья — виноград.

Все поля тут засевались
И пшеницей, и овсом,
А весною украшались
Голубым цветущим льном.

В огородах росли густо
И петрушка, и салат.
Помидоры и капуста.
Баклажаны и шпинат.

На бахчах под осень зрели
Тыквы, дыни, арбуза.
Их всегда в охотку ели
Старики и детвора.

Жили средне, не богато —
Из земли не бил «Нарзан».
Прославлял село когда-то
Колхоз — «Красный партизан».

Село было небольшое — 
Меньше тысячи дворов.
Сколько ж было на подворье
Лошадей, овец, коров!

Много птицы разводили:
Уток, кур и голубей.
Их тут искренне любили,
Как и маленьких детей.

Были странные обряды
У живущих на селе
Женщин пестрые наряды,
Танцы, песни в том числе.

Как бы странны не казались,
Но обычай был таков,
Хотя люди и считались
Из кубанских казаков.

Таких сел в Азербайджане
Было много в те года.
Правда, их в полях Рязани
Можно встретить иногда.

О них вспомнил я не даром
И пишу о том не зря.
Рядом с Астрахан — базаром
Была «Светлая заря».

Наримановка, Петровка,
Новоголовка, Пришиб.
Хоть писать о них не ловко,
Но за них душа болит.

Люди разные там жили,
На краю степи в Мугане
Веру там свою хранили
Адвентисты, молокане.

Села жили, расцветали
С каждым годом все пышней.
И всегда люди считали
Мугань родиной своей.

Если кто-то мне не верит
Пусть он спросит у других.
Это все легко проверить
И узнать у пожилых.

Только жаль, но не осталось
В этих селах земляков.
Все давно из них сбежали
Ради пыльных городов.

До войны жили прекрасно,
Вам сказать не побоюсь.
Не подумайте напрасно,
Что я просто так хвалюсь.

Свадьбы осенью играли,
Ели, пили и дрались.
Детей кучами рожали,
За богатством не гнались.

Наши люди отличались
И культурой, и умом.
Дети в школах занимались,
Ну, а взрослые трудом.

Я хотел бы о природе
Здесь подробно рассказать.
Но сначала о погоде
Хочу пару слов сказать.

Летом травы выгорали
От тропической жары,
И покоя не давали
Мошкара и комары.

Часто речка высыхала —
Страшней не было беды.
Все живое тут страдало
От отсутствия воды.

Зато щедрыми дарами
Награждала осень их
Виноградом и плодами,
Урожаем зерновых.

Много диких птиц гнездилось:
На подворьях и в садах.
А вокруг — зверье водилось
На равнине и в горах.

Перечислить их названья
Я сегодня не возьмусь.
И такого вот признанья
Право слово, не стыжусь.

С нежной грустью вспоминаю
Я родимое село.
И сельчанам предлагаю
Со мной вспомнить заодно.

Все село располагалось
На пригорках вдоль реки.
В ней бывало, мы купались
От зари и до зари.

Улицы села тянулись.
Нависая над рекой,
И из века назывались
Верхней, Нижней и Большой.

А за речкой расцветали
Сплошь богатые сады,
Где по осени сбирали
Всевозможные плоды.

Сливы, яблоки и груши.
Айву, терн и виноград.
Их бы только лишь покушать
Нынче всякий был бы рад.

Описать все то богатство
Я, пожалуй, не смогу.
Хоть и было бы приятно,
Но вернусь опять к селу.

Сколько ж было там веселья
Для девчат и для парней,
Под гармошку танцы, пенье
И «горелки» для детей.

Всем там было интересно.
Мог играть любой пацан.
Все ж излюбленное место
Была речка в курган.

Те курганы назывались:
Малый, Средний и Большой.
Мы на санках с них катались,
Когда снег бывал зимой.

Но особенно ценилась
Наша речка в те года,
Там на удочку ловилась
Красноперка и плотва.

Речка не была глубокой,
В август не было воды.
В ее пойме не широкой
Цвели лавины-сады.

Они речку украшали
Летом, осенью, весной.
А над речкой нависали
Кручи, страшные собой

Много живности водилось:
Птиц, лягушек и зверей.
В общем, летом тут резвилось
Много маленьких детей…

Чую надо закругляться
Мне о речке говорить,
И конечно, постараться
О себе не позабыть.

Я, как все наши ребята
Гонял в детстве голубей.
А все лето после жатвы
Мы пасли в полях гусей.

Очень рано мы трудиться
Начинали в те года.
Нам возможности лениться
Просто не было тогда.

Говорить теперь об этом,
Мне не скромно, может быть,
Только я всю жизнь об этом
Просто не могу забыть.

Расскажу, коль хватит силы
Всем, кто не жил в те года,
Как в Привольном проходила
Летом хлебная страда.

Солнце яркое до боли,
В бесконечной синеве,
А народ с утра на поле
Отдается весь страде.

Жнет, молотит, убирает
Богом данный хлеб с полей,
И в подводах отправляет,
На храненье в «Гамазей».

В центре клуб располагался —
Жить, тут было веселей,
А район тот назывался —
Очень странно — Балаклей…

Где Большая начиналась
И жил Мишка Пирожков,
Место эта называлось
По-старинке Балашов.

Лишь всего два переулка
Занимал в селе Черкес.
Перекресток звали в шутку
«Восемнадцатый разъезд».

Может многими забылось —
Был в селе такой район,
Где субботники селились —
Звали все его — Мазон.

Кто давал эти названья,
Я сказать вам не берусь.
И на этот раз признанья
Я в невежестве стыжусь.

Пока были молодыми
Было нам не до того,
Когда стали пожилыми,
То не знаем ничего.

Ты прости, что не учили
Мы историю твою,
Видно просто не любили
Тогда Родину свою.

Вот такое оно было
Наше милое село,
Только людям, что тут жили
Вряд ли крупно повезло.

Хоть и трудно мне все это.
Да и горько вспоминать.
Все же я хочу об этом
Здесь подробно рассказать.

Раньше все азербайджанцы
Жили замкнуто в горах,
И в Большом Баджироване
В Агдаше и Чунджялях.

Было много там аулов,
Все я вспомнить не могу,
Но немножечко подумав,
Еще пару назову.

Помню, в детстве мы ходили,
И не раз, в Аджиават,
Но не очень-то любили,
Мы аул Гасанабад…

До войны азербайджанцы
Был неграмотный народ.
Почти все как оборванцы,
Кто их знал, меня поймет.

Из них многие болели —
Кто трахомой, кто паршой.
Мы их искренне жалели,
Не кичась ничуть собой.

Их по-доброму учили
Строить, сеять и пахать
Они раньше лишь ходили
На базарах торговать.

А потом они спустились
Из своих аулов с гор
И в Привольном поселились.
И начали разговор:

Что им русские мешают
На их собственной земле.
Пусть они, мол, уезжают
Прочь на родину к себе.

В жизни так всегда бывает:
Благодарности не жди.
Нужен тот, кто помогает.
Коль помог, то уходи.

Жизнь в Привольном изменилась,
Стало все теперь сложней
И у многих появилась
Мысль убраться поскорей.

Хоть и медленно, но верно
Этот начался процесс.
На душе признаться скверно,
Словно там болит абсцесс.

Много лет так пробежало,
Как-то жизнь в селе текла.
Вдруг пожаром набежала
Всенародная беда.

Я скажу вам по секрету,
Что мне больно вспоминать,
Все же я хочу об этом
По порядку рассказать.

Враз исчезла в селе радость.
Только слезы и печаль,
Жизнь тут стала просто в тягость,
Было мало ее жаль.

Много здесь мужчин в солдаты
Шли и гибли на войне,
В том числе мои два брата
Сожжены в ее огне.

Было голодно и тяжко,
В те суровые года.
Ожиданье было страшно —
Чем закончится война?

Каждый, как умел, крутился,
Чтоб не сдаться, устоять.
Но никто не опустился
Чтоб у ближних воровать.

Знаю трудно вам поверить
Как мы жили в те года.
Те страдания народа
Не измерить никогда.

Очень долго я об этом
Мог бы правду говорить.
Только я боюсь при этом
О подробностях забыть.

Были голод и разруха,
Слезы жен и матерей
Мерли дети и старухи —
Вот, что было у людей.

Я, как все наши ребята,
Жил, трудился сколько мог,
На войну попасть солдатом
Не судил мне видно Бог.

Хотя жизнь была и гадка
В те тяжелые года
Все же люди без оглядки
Не бежали из села.

Говорил я очень много
О селе, и о войне.
А теперь хочу немного
Вам поведать о себе.

Я родился в Балаклее.
Там, где клуб, наш дом стоял.
И в то время Ивановых
Мало кто в селе не знал.

Наш отец был всем известен
И в районе, и в селе.
Он и бондарь был чудесный.
Да и умным по себе.

Мать работала в колхозе,
Как и вся наша семья,
Где в жару и на морозе
Потрудился вволю я.

Было нас четыре брата,
Два погибли на войне,
Неплохие все ребята,
И известны на селе.

Все учились в местной школе,
Хорошо, не абы как,
Все работали в конторе
В те года не просто так.

И в оркестре все играли,
Хоть за славой не гнались.
Мать и старших уважали
И по — пьянке не дрались.

Я, признаться, был не ангел.
Но не хуже и иных,
И, конечно, хулиганил,
Но не более других.

Всем мальчишкам доставалось
За проделки в те года,
Но все это называлось
Воспитанием тогда.

Люди мало отдыхали
В те суровые года,
Хотя игрища бывали
По субботам иногда.

И ребята тоже в деле
Встали рано, до зари,
Так на солнце загорели,
Что на теле волдыри.

У нас не было обувки
И одежда — рвань была.
И еда была лишь в сумке
Ту, что мать с собой дала.

Ломоть хлеба, луковица
Да бутылка с молоком,
Но при этом мы трудиться
Должны были с огоньком.

Все мальчишки понимали
Что работать мы должны,
Нас тогда ведь уважали
За большие трудодни.

Я не знаю той работы,
Чтоб мы сделать не могли.
Не случайно ж все заботы
На детей в войну легли.

Дети сеяли, пахали,
Убирали урожай,
И для фронта отдавали
Свой посильный каравай.

Ни о чем я не жалею
И не жалуюсь я вам.
Верьте, все, что я умею,
Я обязан тем годам.

Научился я трудиться
Жить, мечтать, владеть собой
И желание учиться
Не пришло само собой.

А когда мне только-только
Восемнадцатый пошел,
Я в году сорок четвертом
То же в армию ушел.

Долго служба продолжалась —
Целых три десятка лет.
Со мной всякое случалось
И немало было бед.

Говорить о своих бедах
Я не стану в этот раз.
Ведь я знаю, что при этом
Побежит слеза из глаз.

Добросовестно и честно
Своей Родине служил —
Командир дивизиона.
Так я в службу завершил.

Подполковником по званью —
В общем, старший офицер,
Командир был по призванью,
И военный инженер.

А теперь о младшем брате
Хочу пару слов сказать.
Научился я когда-то
О родных не забывать.

Может быть, вы не забыли,
Зовут брата — Михаил.
Он когда-то в нашей школе
Детей музыке учил.

Люба, Мишина супруга,
Акушеркою была,
Всех детей она в округе
В свои руки приняла.

Очень много я поведал
Про себя и про село.
Да, Привольное не даром
Было названо оно.

Хоть прошло уж четверть века
Как в Воронеже живу,
Но как вспомню о Привольном,
Так невольно загрущу.

Может я туда б вернулся —
Свои годы доживать,
Только мир перевернулся —
Союз начали ломать.

В ходе дикой перестройки
Разбежался весь народ,
Хоть и были люди стойки,
А теперь кто — где живет.

Все, на этом закругляюсь.
Надоел я видно вам,
И, конечно, извиняюсь
Со слезами пополам.

Написал это творенье
Для родных и земляков,
Как попытку утешенья
Поэт Виктор Иванов.

Может, кто его не знает,
Небольшая в том беда,
Знайте, он не забывает
О Привольном никогда!

И поэма в том порука,
Что я помню про нее,
Что писал я не от скуки,
А от боли за нее.